Все последнее время вполне себе "бытовые" московские известия складывались и собирались в целостную мозаику: сперва начали исчезать киоски, потом начались гонения на уличных музыкантов, наконец - на Арбате зачистили букинистов. И дело тут даже не в коррупции (хотя, поди, не без нее) и уж никак не в борьбе за санитарию, тишину на улицах и тому подобное. дело в другом, более глубоком.
Вот все эти киоски, торговля с рук, уличные музыканты, художники, букинисты - все они, вдруг появившиеся в перестройку, были кривой, корявой, нищебродной, неряшливой, порой докучливой, но живой жизнью. Травой, пробивавшейся сквозь асфальт, сорной, нестриженной газонокосилкой - и от того живучей, витальной, попахивающей перегаром и "Москвой-Петушками", а не мертвящим запахом дезинфицирующих средств.
И эта жизнь - нет, даже не "эта жизнь", а просто ЖИЗНЬ стоит колом в горле власти. Потому что сама власть, во всяком случае, та, что есть - нежить.
И орднунг кладбища, стерильность крематория ей естественнее. Собственно говоря, это единственная среда, в которой она себя чувствует хорошо.
Ей всё равно - пикетчик с плакатом, музыкант с гитарой, бабка с укропом или букинист с ей ненужными книгами - они сами по себе, они вне установленного распорядка и учетных документов - ату их!
Потому что ЖИЗНЬ - это сложно, а эта власть понимает только простые решения (в колонну по-трое, шагом-арш!), на уровне "живота" чуя, что эти простые решения - это вожделенный ею орднунг кладбища.
Одно успокаивает - трава все равно пробьется сквозь асфальт, сколько ее не закатывай.
Одно болит - закатываемым не легче от этого "исторического оптимизма".
! Орфография и стилистика автора сохранены
