Наконец-то в среде независимой демократической оппозиции начались серьезные дискуссии.
И даже целых две: а) "крымско-выборная" и б) "люстрационная". Они, безусловно, носят глубоко принципиальный, даже сущностный характер. Плохо только то, что они носят сугубо эфемерный (или, если угодно, символический) характер и годятся лишь в качестве маркеров для естественного политического размежевания по куда более важным моментам.
Ведь главный принципиальный вопрос для независимой демократической оппозиции такой же, как перед новорожденной социал-демократией полтораста лет назад, или перед демократами 1990-91 годов. Вот как он выглядит в художественно-образном виде: осаждаем мы замок, когда возьмем, что делать – заменить мажордома и кастеляншу, перешерстить прислугу, провести капермонт и жить в нем по-хозяйски; либо замок разобрать-разрушить, а из камней возвести поселок шале (или городок из демократичных лачуг – это уже тема следующей дискуссии).
Темы крымскую и выборную я объединил вместе, поскольку оба эти вопроса: о судьбе "скрымженова" полуострова и об участии в думский выборах – есть разные грани одного и того же вопроса – насколько оппозиция готова быть не только внесистемной, но антисистемной, идти не только против путинской администрации, но против путинского электората.
О ситуации с выборами я уже неоднократно высказывался, но повторюсь. Основа новой демократической оппозиции – это часть нового путинского среднего класса, осознавшая, что она – вовсе не класс-гегемон капиталистической революции, но лишь подножный корм для квазисталинской опричнины. В отличие от демократической интеллигенции, в том числе студентов, пошедших за антифой и нацболами, они пока видят в выборах – единственный возможный вариант политической борьбы. А митинги и пикеты – это лишь вспомогательные средства, как артподготовка и бомбардировка перед танковым прорывом. Пока они в сентябре не изопьют свою чашу до дна, они будут рваться на выборы – с удовольствием вести бесконечные сложнейшие переговоры с "ЯБЛОКОм", старательно разрабатывать стратегию и и тактику избирательной кампании, скрупулезно выбирать кандидатов… И убеждать их даже самыми пламенными речами, взывая в гражданской совести или простой житейской смекалке, совершенно бесполезно. Но вот получив по морде, в том числе, вовсе не фигурально, они сами очень популярно расскажут о фальшивости выборов при кровавом фашистском тоталитарном режиме.
Конечно, совесть требует говорить о вреде пьянства человеку, когда он, только что красиво разложив закусон, достает из холодильника первый запотевший бутылек. Но разум подсказывает, что доходчивей призывы к трезвости воспринимаются тем, кто только что пугал свои рычанием унитаз…
А разговоры о легитимации-нелегитимации этим сословием вовсе не воспринимаются как довод: законно то, что признано таковым районным судьей - и то только пока ночью не приехал бульдозер… - это уже впитано в подсознание двумя десятилетиями политико-юридических пертурбаций. Победим – сами себе выпишем справку о своей легитимности. Проиграем – горе побежденным.
Мое-то мнение сугубо технологическое: остановить лавину устремившихся к выборам нельзя, поэтому пусть это произойдет, при этом дело демократии все равно в выигрыше: объединяются "ЯБЛОКО" и Демкоалиция и… первая развилка: прорываются демократы в Думу, создав скандально-оппозиционную группку, или же их скандально обламывают, и мы получаем действительно объединенную и действительно антисистемную оппозицию – все это очень полезно при развитии революционного процесса. А если не объединяются и идут врозь – тоже хорошо: происходит финальный кастинг между Явлинским и Касьяновым-Навальным (за которыми тень Бориса Ефимовича – светлая память), и мы узнаем, с каким итоговым счетом произойдет итоговая аннигиляция либеральной оппозиции, кто уйдет на пепелище (свалку, помойку) отечественной истории окончательно и бесповоротно, а кто только уползет в нору под пень (под мусорный контейнер), пытаясь зализать раны от братских ударов в спину. Самое забавное, что такая аннигиляция либералов ничего хорошо не сулит именно власти – ведь тогда наступит интеллегентизация среднего класса, и он почти поголовно превратиться в "диссидентское сословие", как это и случилось в Российской империи 112 лет назад.
Что же касается Крыма, то вне зависимости от того, кого революционная волна закинет в Кремль, он будет понимать, что Крым – это главный козырь для торговли с политическими кредиторами. А их будет много: придут акционеры ЮКОСа, придут родные пассажиров малазийского "Боинга"; из Киева очень прозрачно намекнут на восстановление Донбасса; из Дамаска придет счет в версту на компенсацию жертвам… И единственная возможность ослабить давление - это сказать: вот вам, господа ненасытные, Крым, как свидетельство нашей верности праву, а с остальным погодите уж, пожалуйста, казна пуста… Ну, действительно, скажут, нельзя все сразу – вот Крым вернули, а потом еще подкопят и начнут расплачиваться… как свободолюбивые эллины расплачиваются…
А на попреки вроде как же вы могли, говоря о незаконности аннексии и возвращая Крым законному владельцу, участвовать в выборах по Крыму, ответ будет либо прост: легко; либо обстоятелен: такова была структура текущего момента; либо вычурным: нун, алеф, хетт…
Единственное, что может притормозить возращение Крыма, это высокое содержание русских националистов в будущем революционном процессе. А именно на такое указывает не только то, что летом 2013 года дистиллированные либералы еще ельцинской закалки поддержали Навального, но и то, что те же самые либералы в Совете "Санации права" согласились на отказ в послереволюционной России от уголовного преследования за расистскую пропаганду (это означает полный разрыв с либеральной позицией двадцатитрехлетней давности, когда роли государства в полицейском противостоянии ксенофобии уделялось первостепенное значение). Вот тогда тема "степени дожеванности бутеброда" окажется ведущей в торге за посты в будущем правительстве между фракцией, считающей самым главным снять навес дипломатического скандала и получить билет в цивилизованное сообщество, и фракцией, более рассчитывающей на сбор очков во внутриполитической борьбе и готовой разыгрывать карту патриотической ригидности. Желающим заранее подсмотреть как это будет, рекомендую изучить двадцатилетний израильский спор о судьбе поселений и о Секторе Газы (вообще, евреи - это какой-то универсальный телескоп в русское будущее).
Если же угодно в очередной раз узнать мое мнение о Крыме, то в этом вопросе есть двухуровневая правовая коллизия. Прежде всего, это противоречие между международными нормами о незыблемости границ и о необходимости соблюдения договоров, с одной стороны, и многотысячелетним Естественным правом, включающим, среди прочего, следующее священнейшие права: право народов на освобождение и свою государственность или на воссоединение; право на восстание против тирании и тираномахию; право на свободу совести и мировоззрения (веры, философии)… Объясните не слишком левому израильтянину, что согласно решениям ООН и условиям родосского перемирия 1949 года, Восточный Иерусалим не может быть одной муниципальной единицей с Западным – услышите много интересного и содержательного, про ООН, в частности.
Здесь я готов отослать к единственной глубокой работе Сталина "Марксизм и национальный вопрос", написанной в веселой довоенной Вене, которая хоть и выделяется резко на фоне тогдашних марксистских авторов своим яростным антисионизом и даже плохо скрываемым антисемитизмом, но предлагает в качестве единицы самоуправления не этнические группы, а культурно-исторически сложившиеся сообщества ("общности" в тогдашней терминологии), внутри которых должен быть гарантирован, говоря современным языком, полный мультикультурализм.
Остаётся ответить на простой вопрос: составляют ли жители Крымского полуострова целостное сообщество, своеобразную протонацию, есть ли у них единая историческая идентичность или это конгломерат общин*?
Если оформилась такая крымская политическая квазинация, то ее свободно и демократическим путем выраженная воля, разумеется, превалирует над любыми договорами, и настаивание на сакральности чернильных черточек на картах, мы лишь повторяем подлость насильников над Чечней или Косово.
Но если мы имеем дело с взаимоотношениями между автохтонами – крымскотатарским народом и крымчаками (крымскоеврейским народом); частью украинской нации, отрезанной от родины новой границей, и русской общиной, большая часть которой – потомки завезенных по оргнабору из РСФСР или наделенных участками ветеранов, то у нас возникает еще одна коллизия. Международное право, с одной стороны, уважает любое свободное волеизъявления, но с другой, признаёт право на самоопределение лишь за коренным населением. Как-то подразумевалось, что в референдуме о судьбе Анголы не должны участвовать португальцы, а о судьбе Алжира – французы (французов спрашивали только о том, готовы ли они признать результаты волеизъявление алжирцев или хотят повоевать еще лет пять).
Поэтому с точки зрения и права, и обычной справедливости, в Крыму три субъекта волеизъявления:
1) автохтонный крымскотатарский народ, для которого с 20-х годов Крымская автономия была средством реализации его права на национальное самоопределение;
2) часть украинской нации, которая должна решить, готова ли она отказаться быть частью украинской политической нации в пользу интеграции в состав русскоязычной крымской политической протонации (как это произошло с украинцами Приднестровья и армянами Абхазии);
3) русская община, стремящаяся стать частью России как своей этнической исторической родины.
И механически смешать все три вопроса в одном – даже самом свободном и честном – референдуме просто невозможно. Арифметическая победа одной из сторон (понятно какой) будет означать изнасилование двух других.
Для адекватного примера. Израиль может провести общий референдум по всему Иерусалиму, и, поскольку Западная - еврейская – часть города куда больше, а греческая и армянская общины города могут предпочесть государство западного типа, то по его итогам выяснится, что явное большинство голосовававших поддержит формулировку израильского конституционного закона 1967 года "Иерусалим – вечная и неделимая столица еврейского государства". Но законной и убедительной силы такой "плебисцит" не будет иметь даже в глазах израильтян, не говоря уже об арабах и мировом сообществе.
Еще пример, уже из отечественной жизни. Четверть века назад Горбачев, уже совсем вошедший в политическую шизофрению, устроил референдум о сохранении "обновленного Союза", идиотизм и даже подлость которого заключалась в том, что русским и узбекам поручали решать есть ли у литовцев и армян право покинуть СССР.
Поэтому каждому оппозиционеру, который сегодня клянется с оглядкой на Европу и на украинских коллег по либерализму, что после победы демократии он обязательно добьется проведения в Крыму "правильного референдума", я рекомендую перечитать мартовские выступления 1991 года Бориса Ельцина и Юрия Афанасьева по поводу того референдума.
Теперь настала пора немного поговорить о люстрации. Вопрос, по которому, Ходорковский явно провел демонстративную черту между собой и Навальным, который завел "Черный блокнот" для составления даже не люстрационного, но проскрипционного списка деятелей отечественной юстиции, виновных, по мнению составителей "блокнота", в политических и заказных расправах. Это хорошо, что так обозначился еще один полюс в рядах оппозиции. Есть полюс отказа от выборов: Каспаров, Пионтковский, Илларионов… Есть полюс участия в выборах: Касьянов, Ходорковский, Навальный, Явлинский… Внутри последнего и произойдет размежевание по поводу люстрации и создания "золотого моста" для Путина и компании (хотя, честно говоря, это гарантии для свергнувших Путина).
Но все это – лишь предлог обозначить свою отдельную позицию и "послать сигнал". Временное правительство дало гарантии бывшему монарху и его семье. Но Ленин и Свердлов таких гарантий не давали. Никто не гарантирует, что в процессе углубления антипутинистской революции Ходорковский, давший Путину, Шойгу, Патрушеву, Сечину, Бастрыкину гарантии, не будет изгнан (сильно подвинут) куда более радикальными деятелями, которые назовут эти гарантии предательством народа и олигархическим заговором. Лафайет и Мирабо давали Людовику XVI железные гарантии, но Дантон, Робеспьер и Марат сочли бы их изменой революции… Горбачеву гарантии дали, но он предпочел большую часть времени проводить вне…
Сам я являюсь безусловным сторонником люстрации по четким и прозрачным правилам. Призывал к ней с декабря 2011 года и был очень горд, что требования очистки власти вошли в декларацию оппозиции, принятую Координационным советом в декабре 2012 года, и в манифест Антикриминальной революции, принятый на марше оппозиции 12 июня 2012 года. Интеллигентские рассуждения про "озлобленность - не озлобленность народа" не значат ничего. Либеральная интеллигенция хочет мановением волшебной палочки вернуться к демократии уровня лета 1999 года при уровне жизни лета 2011 года. Все, что противоречит этой утопической схеме, с негодованием отбрасывается как опасный радикализм.
Если в стране смениться режим, значит, народ очень и очень озлоблен. Он может начать мстить сам: например, сотни тысяч пропущенных через тюрьму и обобранных предпринимателей просто придут к "своим" судьям, следователям, прокурорам, а также отлично им известным "заказчикам" своих бед.
Предотвратить расправы может только объяснение, что существует законная процедура наказания. Но это не люстрация. Пока это только адресное наказание виновных. Оно может быть мягким и милосердным, оно может сопровождаться амнистией… Но это только в отношении конкретных преступников в погонах и мантиях…
А еще есть номенклатура - то самое страшное социальное явление, что пережило август 1991 года, потому что тогда, под крики "не надо охотиться на ведьм", находясь в эйфории от своего триумфа, от заискивания перед ними старого советского аппарата, так быстро и легко победившие "ельцинские демократы" от люстраций отказались.
Номенклатура сильно обновилась, она вобрала в себя социальные группы, с которыми раньше сражалась, например, статусную либеральную интеллигенцию или разбогатевший низовой частный бизнес. В нормальном правящем слое (элите и субэлитах) современного общества существует разделение по функционалу: законодатели и министры, судьи, адвокаты и прокуроры, свободные профессии и чиновники… В номенклатуре разделение по ролям: закон сочиняет министр и отдает его депутатам для литературной обработки, позволяя специально отобранным представителям общественности чуть-чуть шлифовать формулировки, которые получились бы без этого такими людоедскими, что даже зорькинскому конституционному суду пришлось бы их корректировать; следователь приносить обвинение прокурору, тот правит грамматику и половину процессуальных несообразностей, и относит к судье, который (которая) правит половину оставшихся процессуальных ляпов и пишет сверху "приговор"..., а адвокат следит, чтобы его клиент счел за благо, что ему не за что не про что дали не 10, а 8 лет, и сулит, что на кассации еще годик сбавят (сбавляют полгодика).
Люстрация – это способ уничтожить номенклатуру как сословие, потому что она лишает права на политическую и административную карьеру тех, кто получал возможность для карьеры ценой соучастия в нарушении закона и прав других. Стал депутатом партии, в пользу которой сфальсифицировали выборы. Сделал административную карьеру в результате подавления оппозиции и свободы слова. Сделал медийную карьеру, став рупором пропаганды, клеветы и ксенофобии… Сделал карьеру в системе культуры и образования за счет цензурных барьеров для своих соперников и оппонентов… Сделал состояние за счет разорения властями своих конкурентов…
Никто из перечисленных не нарушил лично закон, он просто является бенефициаром беззакония. И либо эти, скажем так, социальные элементы по прежнему будут занимать главенствующие высоты в политической, административной, деловой, медийной и прочих сферах, и продолжат бесконечно воспроизводить созданную еще Сталиным номенклатурную управленческую систему; либо их остановят, и дадут стране шанс начать жизнь свободно. И остановят их по простому формальному критерию – были ли они благоприобретателями от беззакония. Потому что неформальный механизм люстрации – это, извините, линчевание…
Вот такова моя позиция по идущим сейчас спорам.
* Специально разъясняю для обидчивых: часть крымскотатарского народа, находящаяся ныне на территории Крымского федерального округа, названа мною Общиной ровно в том смысле в каком еврейское население Подмандатной Палестины имело самоназванием Ишув (то же слово на иврите). Это не отрицает факта нахождения в Крыму крымскотатарской нации, этнической и политической одновременно, поскольку она имеет общий орган самоуправления - Меджлис крымскотатарского народа, который обезумевшие власти контролирующей державы хотят сегодня запретить.
! Орфография и стилистика автора сохранены
