Документальный фильм Оливера Стоуна "Путин" — явный феномен, как своим изрядным объемом, так и цельностью формата. На выходе — удобоваримый слепок Россиянина №1, при внимательном рассмотрении достаточно близкий к оригиналу.
Между тем, будучи с восторгом принятым в России, фильм освистан многими западными СМИ, оплотом либеральной идеи, задающей современности тон. Подыгрывание режиссера главному герою — вместо приемов провокации, присущих жанру интервью, (читай, дозированного троллинга) — лейтмотив той многоголосной критики.
В общем и целом разнос был предсказуем, ибо западным буржуа проникнуться российским реалиями — симбиоз дикого капитализма, скоростного интернета и феодальной тирании — сложно. Им не понять, что любая попытка просвечивания столь авторитарного персонажа, как Путин, внедрения через барьеры его официальной биографии была бы заболтана, а при ее повторении — свернула бы фильм как таковой.
Более того, тезисы каждого интервью, скорее всего, согласовывались с Д. Песковым. Нельзя исключить и юридическое соглашение сторон, оговаривавшее редактуру, а то и аннулирование фильма при отступлении от некоего канона.
При всем этом герой кинокартины был заинтересован в ее успехе не меньше продюсера и режиссера. Не потому, что ее показ невольно символизировал открытие избирательной кампании — агитка-то на славу — а оттого, что репутация ВВП в глазах западной общественности изрядно подмочена. Понятное дело, эта пестрая трансконтинентальная страта бесперспективна с позиций геополитической капитализации, но для резервирования места в истории значит многое.
По многим признакам именно этим Путин озабочен больше всего. Как представляется, крымская и восточноукраинская авантюры — из-за непредсказуемости их исхода — диктовались больше верой в миссионерскую суть своей судьбы (с малыми на то основаниями), нежели трезвостью политических расчетов. Да и вся посткрымская версия путинизма как феномена — бытовые дрязги со Старушкой Историей, которая вдруг повернулась к недавнему "герою" спиной, прежде отняв у него жетон кумира. Думается, вокруг этой "цацки" и весь сыр-бор геополитических пикировок ВВП.
В интервью О. Стоуна А. Малахову замечалось разочарование режиссера итогами своего последнего опыта на ниве документального кино. Должно быть, он чаял представить на суд западного зрителя некую монументальную фигуру, неизведанную и недооцененную, но, на его взгляд, был не понят или оценен тенденциозно, не попав в тренд.
Последнее и впрямь имело место, но кроме как себя самого Стоуну винить некого. "Продать" западной критике будто недопонятого персонажа и будто государственника с большой буквы, с "легкой" руки которого то там, то здесь льется кровь, непродуктивная идея. Причем сделано это было не в исторической ретроспективе, а здесь и сейчас, когда на виду тысячи могил жертв российской экспансии.
Между тем прохладный прием русского "сериала", похоже, предопределен не столько стигмой российского президента, попавшего у цивилизации в опалу, сколько выставочным ликом ВВП; он хоть и лез из кожи вон понравиться, но выходило по-разному. Его эстетический образ таков, что шансов обаять не то чтобы западных властителей дум, но и массового заморского зрителя не очень много.
Почему? Да потому, что, отталкиваясь от западных кодов поведения и критериев харизмы, Владимир Путин ЧУЖОЙ. Если прибегнуть к нейтральной дефиниции, то НЕФОРМАТ. Впрочем, в первых двух сериях, при игре с режиссером в одной "команде", он был не столь уж далек от европейского стандарта государственника — подтянут, внушителен, убедителен, хоть и порой грешил многословием и, как ни непривычно для постсоветской ментальности, "пересаливал" с улыбками.
Дело в том, что в западной культуре поведения излишняя улыбчивость — либо инструмент маркетинга, либо инкарнация лубка и пасторали, ничего общего с традициями политического этикета не имеющие. Исключение из правила — культура публичной активности, богатой на эмоции — и то не в абсолюте, на усмотрение имиджмейкеров.
В той системе координат, прагматичной в своей основе, "передержанное" радушие — индикатор провинциальности, а то и простофильства, иными словами, несоответствие преобладающей в обществе поведенческой модели — сдержанность и рацио. Причем неважно где — у кассы супермаркета, в гольф-клубе или на судьбоносном заседании правительства. Любое нерациональное расходование личного ресурса тем кодексом не приветствуется. Тем более, если речь идет о главе государства — олицетворении функции верховного арбитра и кризисного менеджера.
В представлении западной публики государственный муж — это органичное слияние двух начал — неприступности (сакрального величия власти) и народности (умеренного популизма), что и формирует харизму, без которой политику едва ли состояться.
Для взыскательного наблюдателя очевидно: невзирая на заметную работу над собой, ВВП на фоне западных лидеров несколько неуклюж и зажат — как следствие комплекса неполноценности, истинного проклятья почти всего путинского поколения. С учетом же неприметной, если не плебейской внешности президента — образует веер фобий, несовместимых с пиковой ответственностью "надсмотрщика" одной восьмой части суши.
Сколько бы ВВП ни был ретранслятором имперского мышления, свойственного любой крупной нации, в особенности архаичной, внешняя политика России, чей стержень экспансионизм, в известной степени диктуется его болезненным эго, уязвленным нестыковкой так называемой русской идеи с европейской ментальностью, нельзя не признать, сложной для усвоения. Но то его личный незачет, неуд миноритария, который был обречен к доминантной среде подстраиваться, а не наоборот. И кроме как примкнуть своим ржавым баркасом к западной флотилии успеха позитивных альтернатив у Путина не просматривалось.
Между тем путинская Россия, приняв на грудь углеводородного эликсира, стала продавливать свой особый статус — не столько в поисках суверенного (сектантского) пути, сколько подрядив штампы СССР, будто давно износившиеся. И наломала столько дров, что была отлучена от западного сообщества, угодив в цивилизационную ловушку. Дабы из нее выбраться, то лязгает зубами, то врет напропалую, то рекрутирует для улучшения своего имиджа звезд Голливуда. Проект Оливера Стоуна "Путин" — в этом ряду. Более подробно о нем — через неделю.
